В постигшее нас ненастье циники, жаждавшие ввергнуть общество в состояние беспамятства, пустили танки по заповедным камням, освящённым поступью Пушкина, Лермонтова, Цветаевой. Ночь мракобесия остановлена. И видится добрый знак в том, что 31 августа на открытии мемориальной доски на цветаевском доме близ Новоарбатского перекрёстка, где шёл бой, были участники обороны.

 

Много лет здание по улице Писемского, 6 напоминало баррикаду. Оно было исписано призывами к прохожим защищать, тут постоянно толпился народ, в неосвещённый подъезд приносили цветы, читали стихи. Их авторы предпочитали оставаться неизвестными, важнее признания было для них желание, чтобы организовался музей.

Но есть люди, чьи имена мы знаем, они объединили общественность вокруг благородной идеи, придали ей энергичный импульс, повели борьбу с волокитой и отписками. Среди них Илья Эренбург, Павел Антокольский сестра поэта Анастасия Ивановна Цветаева, искусствовед Надежда Ивановна Катаева-Лыткина. После длительных хлопот удалось отселить жильцов, само же здание находилось в плачевном состоянии. Надо было обладать немалым воображением, чтобы под слоем разбитой штукатурки и трещинами разглядеть его подлинный облик.

 

А ведь это своеобразный образец зодчества середины XIX века, в архитектуре которого сочетаются два стиля — классицизм и эклектика. Его внутреннее убранство включало когда-то резные двери красного дерева, лепнину, витражи, паркеты, зеркала, торжественную лестницу. В то же время в планировке наблюдался переход от барского особняка к квартирам, которые сдавали внаём.

 

Как-то Катаева-Лыткина собрала нас на субботник, мы пытались навести хоть небольшой уют в разорённом помещении, поднялись под крышу в мансарду. И представилось, как впервые вбежала в голубизну юная и прекрасная Марина, искавшая, где свить гнездо для своего семейного счастья и будто крылья расправила...

В квартире, расположенной на втором и третьем этажах, Цветаева и Сергей Эфрон поселились в 1914 году. Здесь родилась дочка Аля, здесь создавались дивные стихотворения и драматические произведения. Поэту хорошо работалось в темноватом кабинете-келье, сравнимом по изгибу стен со стаканом-многогранником.

Стремительный шаг от короткого простенка к другому — шаг от строки к строке, ломкой, гибкой, упругой. Шаг по лесенке вверх — в "чердачный дворец” мужа, отсюда пригнувшись в окне, выходишь прямо на крышу, что она озорно проделывала вместе с друзьями — артистами вахтанговской студии.

У каждой комнаты неповторимая обстановка, вот столовая с камином и окном на потолке, так что ночной порой наблюдаешь ход светил.

Скажите, причуда поэта, нет, это её рыцарский замок, её мечта, её творчество. Как сказочно изысканные полотна Бенуа, Сомова, Борисова-Мусатова. Уход художников в минувшие дали объяснялся их стремлением сохранить общечеловеческие ценности от надвигавшегося варварства.

 

Катастрофа нахлынула смертью, голодом, разлукой. Быт, сожжённый в печи, чтобы тщетно спасти младшую дочь, последний поворот ключа на пути в эмиграцию. В канун войны измученная Марина Ивановна вернётся, однако дом окажется холодным, чужим, неприступным.

 

Будущее воздаст должное поэту века. И пусть разовьётся ещё виток нити Ариадны и Цветаева взойдет по дорогим для неё ступеням.

 

Дом, наконец, обретает истинных хозяев, его взял под опеку Советский фонд культуры и лично Дмитрий Сергеевич Лихачёв.

В разгаре реставрации. В скорбное пятидесятилетие гибели Цветаевой после панихиды в церкви Большого Вознесения сюда пришли те, кто перед ней преклоняется. К мраморной доске с надписью: "В этом доме в 1914—1922 гг. жила Марина Цветаева” несли цветы, зажигали свечи. Прозвучало обещание о скором открытии культурного цветаевского центра. Пожелаем его директору Эсфири Семеновне Красовской успеха.

 

В заголовке я поставила знак восклицания, но при этом из суеверия держусь за дерево и тихо молю, чтобы судьба оказалась милосердной.

К тому же, действительно, многое не завершено. Причём, не только внутри, где будет создаваться экспозиция, но и снаружи. Дома по соседству заняты конторами, а они могли бы составить гармоничный дворик, где скульпторы разместили бы изображение Цветаевой. Почему бы Московскому Союзу художников не объявить на него конкурс?

 

Необходимо вернуть улице Писемского её историческое название — Борисоглебский переулок.

Ещё один дом ждёт переименования. Наверное, не обидится Пушкин, если на фронтоне Музея изобразительных искусств начертают фамилию его основателя Ивана Владимировича Цветаева. Так вновь встретятся на московских улицах отец и дочь.

 

Г. ПИКУЛЕВА.

Газета «Московский художник» 30 сентября 1991 г.

 

На аватаре: Дом-музей М. Цветаевой. Москва, Борисоглебский переулок, д. 6, стр. 1, фото 2011 года