МИР ОБРАЗОВ  АЛЕКСАНДРА ЗВЕРЕВА увеличить изображение
МИР ОБРАЗОВ АЛЕКСАНДРА ЗВЕРЕВА

 

Мир образов художника  Александра Вениаминовича Зверева прихотлив, подвижен. Автор формирует его энергично и красочно, одухотворяя открытым личным отношением к цвету, к предметам и фигурам.

Настоящий художник почти всегда создаёт свои вещи не благодаря, а вопреки обстоятельствам. Особенно в России. Александр Зверев пишет свои работы, преодолевая бытовую неустроенность (у художника до сей поры нет хотя бы небольшой мастерской при том, что в членах МОСХа ходит с 1984 года), житейские неурядицы, материальное неблагополучие. И остаётся, быть, что самое важное, самим собой. Во времена общественной нестабильности и постмодернистских соблазнов в искусстве это бывает ох как непросто! Александру Звереву творческую устойчивость обеспечивают зрелое мастерство и осознанная духовность.

 

Высочайшее выражение духа — музыка, которой проникнут Космос и существо каждого человека. Можно только посочувствовать тому, кто глух к этой живущей в нём гармонии.

Работы Александра Зверева подпитываются мощными внутренними мелодиями: и цвет, и архитектоника картин художника музыкальны. Это проявляется даже композиционно. По примеру музыкальных произведений художник объединяет картины в циклы: "Дети лунного света", "Старинные русские города", "Российская Голгофа", "Русь изначальная" и т.д.

 

Уже с первых своих произведений художник не спешил да и не стремился разделять поиски и ошибки художественных движений, заявлявших о себе как о модернизме в понимании авангарда, а то и вовсе — андеграунда.

Тем не менее в своём творчестве он не отрекается от того, что может быть в современной живописи плодотворным, в чём есть новые средства выразительности. Но формальный поиск для него не цель, а только возможность усилить звучание традиционных человеческих ценностей, таких как память, любовь, красота природы и созданий цивилизованного разума — городов. И под самыми головокружительными живописными метафорами у него всегда ощутима твёрдая душеберегущая почва знания предмета и хорошей профессиональной школы.

Конечно, здесь я имею в виду не столько его учёбу на факультете монументальной живописи МВХПУ (бывшее Строгановское), которое художник  закончил в 1978 году , сколько нажитое годами и переходящее в область безошибочной интуиции чувство цвета, соразмерности (то есть композиции) и суммы мастерских навыков.

Поэтому ему по перу (точнее — по кисти) и прямо-таки сомовская синяя заколдованность пространства в триптихе "Белые ночи" , и экспрессивное письмо триптиха "Реквием", и органное звучание древней дубовой рощи в "Фуге", и потаённая, полная памяти и надежд, жизнь старых городов.

А.В. Зверев. Фуга.  Холст, масло.
А.В. Зверев. Фуга. Холст, масло.

Кстати, и в "Старой Москве", и в "Старой Коломне" художник очень интересно определил для себя точку обозрения определённого городского массива. Мы видим свет и тени на багровых крышах домов. Вид несколько сверху, но многочисленные печные трубы — проводники в загадочную жизнь обитателей этих нетленных кварталов.

А.В. Зверев. Старая Коломна. Холст, масло. 160х122 см. 1986 г.
А.В. Зверев. Старая Коломна. Холст, масло. 160х122 см. 1986 г.

Возле работ Александра Зверева посещает какая-то полуосознанная тревога. Она может быть и счастливого свойства. Но безучастным зрителя произведения не оставляют. Заставляют думать. Художник, умеющий размышлять на уровне духовной символики, всегда вызовет в нас сопереживание и сотворчество.

А.В. Зверев. Католическое Рождество. (Концерт Моцарта). Холст, масло, 100х109 см., 1993 г.
А.В. Зверев. Католическое Рождество. (Концерт Моцарта). Холст, масло, 100х109 см., 1993 г.

Делакруа как-то заметил, что поэта выручает последовательность образов, художника — их одновременность. Полифоничность таких работ Александра Зверева как "Вечерняя молитва" не позволяет рассматривать их, как говорится, впробежку.

Воображению художника иногда бывает тесно не только в масштабах одной работы, но даже и цикла. Тогда возникает некоторая преизбыточность подробностей, являющих внутренний сюжет. Но эта чрезмерность наполнения пространства не раздражает восприятия, хотя и как бы отягощает его. Впрочем, часто наши недостатки — продолжение достоинств.

Да и саму образную   можно рассматривать как одну из составляющих авторского почерка. Многое в искусстве относительно, кроме, естественно, явных выразительности и таланта.

А.В. Зверев. Вечерняя молитва. Холст, масло. 130х120 см. 1997 г.
А.В. Зверев. Вечерняя молитва. Холст, масло. 130х120 см. 1997 г.

Рассматривая картины Александра Зверева невольно включаешь обе точки наблюдения — и лучевую, и панорамную. Возникает радующее и твоё воображение стереоскопическое видение предметов.

Да, манеру этого художника нельзя зажать в прокрустово ложе определённого изобразительного ряда. Он и лиричен, и эпичен одновременно. Манера его представляется мне жизнеспособной и перспективной, думаю, ждёт его ещё немало творческих открытий.

Великий русский физиолог Иван Михайлович Сеченов говорил о том, что анализ убивает наслаждение. Работы Александра Зверева надо видеть, сопереживать и радоваться тому, что русское искусство всегда с нами и поддерживает в нас догадку о бессмертии души.

 

Член Союза писателей РФ, поэт Владимир Топоров