Мир образов художника  Александра Вениаминовича Зверева прихотлив, подвижен. Автор формирует его энергично и красочно, одухотворяя открытым личным отношением к цвету, к предметам и фигурам.

Настоящий художник почти всегда создаёт свои вещи не благодаря, а вопреки обстоятельствам. Особенно в России. Александр Зверев пишет свои работы, преодолевая бытовую неустроенность (у художника до сей поры нет хотя бы небольшой мастерской при том, что в членах МОСХа ходит с 1984 года), житейские неурядицы, материальное неблагополучие. И остаётся, быть, что самое важное, самим собой. Во времена общественной нестабильности и постмодернистских соблазнов в искусстве это бывает ох как непросто! Александру Звереву творческую устойчивость обеспечивают зрелое мастерство и осознанная духовность.

Высочайшее выражение духа — музыка, которой проникнут Космос и существо каждого человека. Можно только посочувствовать тому, кто глух к этой живущей в нём гармонии.

Работы Александра Зверева подпитываются мощными внутренними мелодиями: и цвет, и архитектоника картин художника музыкальны. Это проявляется даже композиционно. По примеру музыкальных произведений художник объединяет картины в циклы: "Дети лунного света", "Старинные русские города", "Российская Голгофа", "Русь изначальная" и т.д.

Уже с первых своих произведений художник не спешил да и не стремился разделять поиски и ошибки художественных движений, заявлявших о себе как о модернизме в понимании авангарда, а то и вовсе — андеграунда.

Тем не менее в своём творчестве он не отрекается от того, что может быть в современной живописи плодотворным, в чём есть новые средства выразительности. Но формальный поиск для него не цель, а только возможность усилить звучание традиционных человеческих ценностей, таких как память, любовь, красота природы и созданий цивилизованного разума — городов. И под самыми головокружительными живописными метафорами у него всегда ощутима твёрдая душеберегущая почва знания предмета и хорошей профессиональной школы.

Конечно, здесь я имею в виду не столько его учёбу на факультете монументальной живописи МВХПУ (бывшее Строгановское), которое художник  закончил в 1978 году , сколько нажитое годами и переходящее в область безошибочной интуиции чувство цвета, соразмерности (то есть композиции) и суммы мастерских навыков.

Поэтому ему по перу (точнее — по кисти) и прямо-таки сомовская синяя заколдованность пространства в триптихе "Белые ночи" , и экспрессивное письмо триптиха "Реквием", и органное звучание древней дубовой рощи в "Фуге", и потаённая, полная памяти и надежд, жизнь старых городов.

А.В. Зверев. Фуга. Холст, масло.

Кстати, и в "Старой Москве", и в "Старой Коломне" художник очень интересно определил для себя точку обозрения определённого городского массива. Мы видим свет и тени на багровых крышах домов. Вид несколько сверху, но многочисленные печные трубы — проводники в загадочную жизнь обитателей этих нетленных кварталов.

А.В. Зверев. Старая Коломна. Холст, масло. 160х122 см. 1986 г.

Возле работ Александра Зверева посещает какая-то полуосознанная тревога. Она может быть и счастливого свойства. Но безучастным зрителя произведения не оставляют. Заставляют думать. Художник, умеющий размышлять на уровне духовной символики, всегда вызовет в нас сопереживание и сотворчество.

А.В. Зверев. Католическое Рождество. (Концерт Моцарта). Холст, масло, 100х109 см., 1993 г.

Делакруа как-то заметил, что поэта выручает последовательность образов, художника — их одновременность. Полифоничность таких работ Александра Зверева как "Вечерняя молитва" не позволяет рассматривать их, как говорится, впробежку.

Воображению художника иногда бывает тесно не только в масштабах одной работы, но даже и цикла. Тогда возникает некоторая преизбыточность подробностей, являющих внутренний сюжет. Но эта чрезмерность наполнения пространства не раздражает восприятия, хотя и как бы отягощает его. Впрочем, часто наши недостатки — продолжение достоинств.

Да и саму образную   можно рассматривать как одну из составляющих авторского почерка. Многое в искусстве относительно, кроме, естественно, явных выразительности и таланта.

А.В. Зверев. Вечерняя молитва. Холст, масло. 130х120 см. 1997 г.

Рассматривая картины Александра Зверева невольно включаешь обе точки наблюдения — и лучевую, и панорамную. Возникает радующее и твоё воображение стереоскопическое видение предметов.

Да, манеру этого художника нельзя зажать в прокрустово ложе определённого изобразительного ряда. Он и лиричен, и эпичен одновременно. Манера его представляется мне жизнеспособной и перспективной, думаю, ждёт его ещё немало творческих открытий.

Великий русский физиолог Иван Михайлович Сеченов говорил о том, что анализ убивает наслаждение. Работы Александра Зверева надо видеть, сопереживать и радоваться тому, что русское искусство всегда с нами и поддерживает в нас догадку о бессмертии души.

Член Союза писателей РФ, поэт Владимир Топоров