В 1812 году знаменитый писатель Стендаль, с войсками Наполеона вошедший в Москву, в одном из своих писем делился впечатлениями об увиденных им московских особняках: «...красота которых превосходит всё, что знает Париж. Всё было рассчитано на жизнь в величайшей неге. Блистательная и элегантная отделка домов, свежие краски, самая лучшая английская мебель, украшающая комнаты, изящные зеркала, прелестные кровати, диваны разнообразнейших форм. Нет комнат, где нельзя бы было расположиться четырьмя или пятью разнообразными способами, из которых каждый давал обитателю полное удобство и очаровательный уют, соединённые здесь с совершенным изяществом».

Стендаль не имел представления о высоком развитии мебельного искусства в России, но острый глаз художника не мог не подметить бросающегося в глаза отличия русской мебели от французской, связи её с английским мебельным искусством, которому достаточно наивно он и приписывает художественную законченность комнатного убранства.

Своеобразие русской мебели первой четверти XIX века — явление общепризнанное.

В настоящее время известный знаток мебели, главный хранитель Отдела прикладного искусства в Лувре Пьер Верле, отдавая предпочтение искусству XVIII века перед искусством начала XIX, говорит: «Это как бы затвердевший стиль, который с наполеоновскими армиями распространился на всю Европу. Остались только островки сопротивления, свежести или оригинальности в Англии, где стиль Ридженси ещё проявлял свою силу, и так называемый Русский Ампир, сохранивший некую прелесть».

Мебель по проекту Росси в Тверском путевом дворце

 

Русская мебель всегда имела свои национальные черты, по первая четверть XIX века — это период наибольшей самостоятельности стиля, его своеобразия, неповторимости.

Период этот становится более понятным и объяснимым, если оглянуться на то, что происходит в это время в русской архитектуре. Ведь мебель недаром называю «малыми формами», и недаром в мебельном искусстве в качестве рисовальщиков встречаем мы прославленные имена архитекторов Воронихина, Тома де Томона, Росси, Стасова и других.

Именно в этот период Петербург, давно уже застраивавшийся монументальными зданиями, приобретает свой «строгий, стройный вид»; великолепные произведения прошлого вливаются в целостный художественный ансамбль, весь город как бы становится памятником архитектуры.

В это же время (до и после пожара 1812 года) застраивается Москва, где работают архитекторы Казаков, Бове, Жилярди Григорьев, создаются площади и прекрасные особняки в её бесчисленных переулках, всё то, что придавало Москве её особый, неповторимый облик.

Мебель по проекту Росси в Тверском путевом дворце

 

Этот взлёт архитектуры, а с нею нераздельно и мебельного искусства, несомненно, связан с подъёмом демократических настроений в передовых слоях русского общества.

«Дней александровых прекрасное начало», будившее мечты об освобождении крестьян, затем гордость победой, героизм народа и общий патриотический подъём, всё то, что в дальнейшем объединило лучшие силы дворянства и вылилось в движение декабристов, способствовало росту национального самосознания, нашедшему своё отражение и в искусстве.

 

Появление в этот период темы интерьера в живописи также явление не случайное. Оно отражает растущий интерес к законченности комнатного убранства, к соответствию его жизни, быту и вкусу хозяев, а следовательно, и интерес к мебели.

Не следует предполагать, что русское мебельное дело росло в отрыве от общеевропейского развития этого искусства. И русская мебель первой четверти XIX века предстаёт во всём своеобразии творческого освоения французских образцов, поскольку Франция по-прежнему являлась эталоном элегантности для всей Европы. Параллельно продолжается переработка рациональных английских форм.

Мебель по проекту Росси в Тверском путевом дворце

 

До настоящего времени при указании на русскую мебель первой четверти XIX века всё ещё принято пользоваться термином «ампир», хотя название это связало со становлением империи Наполеона. Известное оправдание этому можно найти в высказываниях современников.

Так, Ф. Ф. Вигель, видный русский чиновник, реакционно настроенный, но умный и наблюдательный человек в своих «Воспоминаниях» пишет: «В области моды и вкуса, как угодно, находится и домашнее убранство или меблировка. И по этой части законы предписывал нам Париж. Штофные обои в позолоченных рамах… мещанам были противны, ибо напоминали им отели ненавистной для них аристократии... Консульское правление решительно восстановило во Франции общество и его пристойные увеселения; тогда родился и вкус более тонкий, менее мещанский и выказался в убранстве комнат. Всё делалось ал’антик (открытие Помпеи и Геркуланума чрезвычайно тому способствовало)... Везде показались алебастровые вазы с иссечёнными мифологическими изображениями, курительницы и столики в виде треножника, курульские кресла длинные кушетки, где руки опирались на орлов, грифонов или сфинксов. Позолоченное или крашеное и лакированное дерево давно уже забыто, гадкая латунь тоже брошена; а красное дерево, вошедшее во всеобщее употребление, начало украшаться вызолоченными бронзовым фигурами прекрасной обработки, лирами головками: медузиными, львиными и даже бараньими. Всё это пришло к нам ране 1805 года и, по-моему, в этом роде ничего лучше придумать невозможно».

Мебель по проекту Росси в Тверском путевом дворце. Деталь дивана.

Мы получим довольно полное перечисление излюбленных декоративных мотивов, если к описанным Вигелем орнаментам присовокупить ещё: скрещенные мечи и копья, щиты и шлемы, ликторские связки, лавровые венки, пальметки, рога изобилия, звёзды и прочее.

Мебель по проекту Росси в Тверском путевом дворце. Деталь дивана.

 

В интерьерах французского ампира на смену лёгкости и изысканности, характерным для искусства конца XVIII века, приходит монументальность и нарочитая статичность. Формы обобщены, суровой лаконичности полированной глади красного дерева противопоставляются крупные пятна рельефной вызолоченной накладной бронзы. Повторение одних и тех же мотивов самой монотонностью этого приёма создаёт спокойный и величественный ритм. Группы орнаментов не искажают контуры и формы мебели.

Русская мебель первой четверти XIX века, так же, как архитектура, восприняв все эти новые приёмы, приходит к иным, самостоятельным решениям.

Как от московских особняков веет тем уютом, которому чужды в своей величавости петербургские общественные здания, так и в развитии русской мебели этого периода постоянно ощущаются две тенденции: стремление к лапидарности и статичности форм, к известной монументальности и стремление к решениям, отвечающим удобствам домашней жизни.

 

Именно в этот период вырабатывается целый ряд приёмов расстановки мебели в жилых комнатах с акцентом на уютные «уголки». Так, постепенно становится традиционным расположение мебели, при котором у одной из стен ставится диван, перед ним стол, чаще всего овальный, вокруг стола кресла.

 

«Уголки» начинают отступать от симметрии, интимность подчёркивается. Вошедшая в моду «софа» (кушетка) располагается свободно, при ней также ставится столик, кресло или стул. «Вот вам софа, раскиньтесь на покой...»,— предлагает Фамусов вошедшему в гостиную Скалозубу. Только комоды, шкафы, секретеры, горки продолжают размещаться вдоль стен.

Диваны, необычайно разнообразные по форме, настолько распространяются в быту, что в каждой усадьбе или городском особняке появляется отдельная «диванная», где ведутся неторопливые беседы и гостям подают трубки с длинными чубуками.

Туалетная вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Елагиноостровский дворец, Петербург.

 

Формы мебели в этот период очень обогащаются. «Корпусная» мебель более связана с общеевропейскими образцами. Широко входят в употребление известные еще с конца XVIII века секретеры (бюро в виде шкафчика с откидной доской), но рядом появляются и открытые письменные столы с полочками и ящичками вдоль задней стороны столешницы, большие, стоящие на полу зеркала на двух стойках, именуемые «псише». Зеркала для туалетных столов строятся по тому же принципу.

Псише. Начало XIX века.

Туалетный стол с зеркалом псише. Россия. 1820–1830-е.

 

Становятся модными прямоугольные комоды, разных размеров шкафы, обычно с застеклённым переплётом в верхней части. На углах помещаются колонки, кариатиды или гермы в виде неестественно вытянутой мумии с женской головой и ступнями. Наиболее парадные предметы обычно украшены накладками из бронзы, как бы противопоставленными красивой текстуре древесины красного дерева.

В начале XIX века очень привился приём украшения вставками из чёрного или чернёного дерева, которые особенно красиво выделяются на карельской берёзе, широко распространившейся в то время. В скромных предметах чёрное дерево в виде небольших ромбов облегает скважины замков.

 

Самобытность русского мебельного искусства, богатство форм особенно выявляется в мебели для сидения. Изящество, плавность, если можно так выразиться, певучесть контуров и линий превосходит всё то, что было создано в это время в других европейских странах. Но, чтобы разобраться в том, как протекает этот процесс, необходимо оглянуться несколько назад.

Парадная библиотека императора Павла I. Павловск, Ленинградская область.

 

Изучение античных мебельных форм началось во Франции в XVIII веке. Ещё до революции 1789 года художник Луи Давид поручает известному мебельному мастеру Жоржу Жакобу исполнение мебели, подсказанной рисунками на аттических вазах, считавшихся тогда этрусскими. Мебель эта фигурирует на некоторых картинах Давида. Уже в 1787 году мебельщик Жакоб предлагает свои «новые формы в этрусском жанре». Так появляются курульные кресла и мотивы крылатых сфинксов на локотниках, переходящие в отогнутую наружу ножку, заканчивающуюся львиной лапой.

С удивительной быстротой эти новые решения не только проникли в Россию, но и получили здесь такое развитие, какого не знала Франция.

Лёгкие креслица и столики на тонких, изысканно изогнутых дугою ножках, «курульные» банкетки появляются уже на рубеже нового века и употребляются наравне с прямолинейными по-прежнему решениями, убранными, однако, новыми, знакомыми нам орнаментами.

Исключительно выразительны кресла, исполненные в 1804 году по рисунку А. Н. Воронихина для Павловского дворца. Мотив сфинкса на львиной лапе, поддерживающего локотник кресла, созданного в мастерской Жакоба и несомненно виденный Воронихиным в бытность его в Париже в 1789 году, дал толчок к созданию этих мебельных шедевров.

Кресло-жардиньерка, по рисунку Воронихина 1806 год. Павловск, Ленинградская область.

 

Мягкие спинки, как правило, заменяются ажурными резными, необычайно разнообразными по рисунку. Резная ажурная спинка (тема, блестяще разработанная еще в XVIII веке Чиппендейлем) прививается в русской мебели, но в орнаменте употребляются теперь новые мотивы: лебеди, лиры и др. Широко используется также и давно освоенное английское вкладное сиденье.

 

Тот же Жакоб скопировал с римских образцов и исполнил для мастерской Давида кресло с полукруглой спинкой, переходящей в локотники. Почти не привившаяся во Франции, подобная форма широко распространилась в русской мебели под названием «корытце». Полукруглая, легко и свободно переходящая в локотники спинка, исполненная из красного дерева или карельской берёзы, вместо обитой тканью, позволяет любоваться красивой волной древесины как с наружной, так и с внутренней стороны кресла или дивана. Формы «корытца» разнообразны настолько, что они почти не повторяются, каждый раз образуя новое, не менее прекрасное решение. Здесь часто локотники и передняя ножка трактуются в виде резных фигур лебедей. Сиденье у этих кресел также вкладное. Эта форма широко распространяется после 1810 года.

 

В дальнейшем появляется новая, совершенно самобытная форма, в которой приём «корытца» и приём ажурной резной спинки как бы объединяются. Легко изогнутый брусок образует спинку, слитую с локотниками, и только сохраняет контур «корытца». В центре брусок опирается на изысканно обработанную ажурную и рельефную стойку. Вариации этой же темы мы встречаем в мебели, изготовленной в 1817 году по рисунку архитектора К. И. Росси для Аничкова дворца. Это решение встречается часто только в русской мебели.

Гарнитур из кресел и стульев из спальни Аничкова дворца. По проекту К.И.Росси. 1817 г.

 

Примерно после 1815 года из мебельного искусства почти уходят мотивы, связанные с животным миром: птичьи крылья, орлиные лапы и головы, львиные маски и т. п. В основном используется растительный орнамент античности, в особенности пальметки, розетки, венки, акантовый лист, рог изобилия и т. п. Мебель исполняется чаще всего из красного дерева, карельской берёзы, тополя или окрашивается в белый цвет, а иногда сплошь золотится. Её украшает нарядная, чаще всего золочёная накладная резьба, с успехом заменяющая бронзу, — приём, характерный для русской мебели.

Наконец, к 1820 году начинает распространяться и в дальнейшем прочно утверждается в обиходе так называемая конструкция с «боковой рамой». По-видимому, её впервые применил архитектор В. П. Стасов в 1817 году в комнатах Екатерининского дворца в Царском Селе.

Парадный кабинет Александра I в Екатерининском дворце в Царском Селе (1817 г., архитектор В. Стасов).

Впоследствии эта конструкция становится ведущей, используется десятками лет даже для самой дешёвой, отнюдь не художественной мебели. Теперь передняя и задняя ножка, соединяющая их часть царги и стойка спинки решаются в одной плоскости и являются основным компонентом конструкции. Ножки остаются изогнутыми, а сиденье вкладным. В 1830 году эта конструкция широко вводится в Германии архитектором Шинкелем.

В Петербурге в этот период особенно успешно работал мастер Г. Гамбе, учившийся, по-видимому, у Д. Рентгена. С 1810 года Гамбе стал придворным мебельщиком, имел собственные мастерские и магазин. Выделялись И. Бауман, В. Бобков, Гроссе, также имевшие мастерские; продолжали работать охтенские столяры. В Москве славилось предприятие А. Пика, были мастера и в Твери.

Охотничий кабинет. Елагиноостровский дворец, Петербург.

Не только мастера обеих столиц, но и безвестные крепостные столяры создавали все те бесчисленные варианты стульев, кресел, диванов, которые благодаря ясности и гармоничности своих пропорций, плавной текучести линии сохранили и по сей день своё обаяние. Мебели этой создавалось очень много, она дошла в довольно значительном количестве до наших дней и сохраняется во многих музеях нашей страны.

 

Т. Соколова

Журнал «Декоративное искусство СССР» № 7.  1974 г.

 

На аватаре: Русский жилой интерьер XIX – начала XX веков