Перемена. Дежурные всех выгоняют из класса. Колька Петров залезает под парту и тихо лежит на полу. Ему всё видно.

Сначала дежурные приносят в класс высокий столик для натюрмортов. Потом Анна Сергеевна, учительница рисования, застилает столик серым холстом, ставит на него сине-зелёную глиняную вазу и кладёт оранжевый апельсин. Анна Сергеевна несколько раз передвигает апельсин. Подальше от вазы... ближе... ещё ближе... Не спуская глаз с апельсина и вазы, Анна Сергеевна медленно, шаг за шагом отходит в угол класса и останавливается у стены. Ноги её в замшевых туфельках стоят у самого Колькиного носа. Колька перестаёт дышать — сейчас она его увидит! Но Анна Сергеевна не видит Кольку. Быстрыми шагами она идёт к натюрморту, вытаскивает из газеты несколько веточек вербы и ставит их в вазу. Вынимает одну веточку... думает минутку... опять ставит веточку в вазу... И снова отходит от натюрморта... Кольке надоедает эта история. Никогда он не думал, что это такая волынка — поставить вазу для натюрморта и рядом с ней положить апельсин. От скуки Колька чихает. Анна Сергеевна оборачивается. Но в эту минуту взрывается звонок, и в класс так, как будто ими выстрелили, влетают ребята.

Колька, красный, вылезает из-под парты.

Начинается урок.

Теперь надо эту самую глиняную вазу рисовать. Карандаш у Кольки сломан. Точилки нет. Колька ловко отгрызает от карандаша маленькие щепочки. Вот и толстый грифель. Смелыми штрихами Колька жирно рисует большую вазу и круглый апельсин. Вербы на листе не помещаются. Колька ладошкой распрямляет альбом и рисует ветки на соседнем, верхнем листе, отделённом от нижнего цепочкой пробитых в бумаге дырочек.

А рядом с Колькой Петровым сидит аккуратная Эллочка. У не в коробке много остро заточенных карандашей. Пугаясь каждой лишней линии и робея, Эллочка тоненько-тоненько, еле заметно, рисует посредине листа маленькую вазочку с вербами и апельсин. Они похожи на затерявшегося в огромной пустыне верблюда.

— Плохо,— говорит Анна Сергеевна.— Плохо! Вы совсем не умеете компоновать. Придётся всё начинать сначала.

После урока Колька Петров подходит к учительнице.

— Анна Сергеевна,— спрашивает он,— а зачем Вы двигали апельсин туда-сюда, а потом пятились от него к стене?

— Композицию искала,— рассеянно отвечает Анна Сергеевна и вдруг соображает: — Значит, это ты чихнул из-под парты?

 

На следующем уроке рисуют любимых литературных героев. Колька рисует Чапая. Эллочка, как и все девчонки, конечно, Мальвину — куклу с голубыми волосами. Ножки Мальвины срезаны краем листа — не поместились. Колькин Чапай загорожен огромной пушкой. Колька рисует брызжущий из пушки огонь — рука Чапая скрывается в огне и дыме. И опять Анна Сергеевна советует, как исправить рисунки, и опять твердит, как заведённая: «Композиция, композиция...»

— Что же такое композиция? — спрашивает Колька.

 

В музее надо ходить тихо. Нельзя мешать другим. Люди подолгу рассматривают картины и статуи и стараются проникнуть в их тайны. Одна из тайн картин и статуй — их композиция, расположение предметов и фигур, жесты и позы нарисованных и изваянных людей.

Вот стоит, например, бронзовая девушка с копьем в руке. И кажется, что она только что шла и вдруг быстро обернулась. На ней длинное, собранное в складки платье и высокий шлем. За бронзовой девушкой широкими крадущимися шагами на цыпочках бежал странный бронзовый человек: сзади у него хвост, уши заострены кверху и сидят на голове слишком высоко. Ноги бронзового человека ещё бегут вперед, но сам он в испуге откинулся назад. Наверное, бронзовая девушка сказала ему что-то страшное. Между фигурами на земле лежат две палочки. Что всё это значит?

 

Чтобы ответить на этот вопрос, перенесёмся на много-много лет назад. Тогда в Древней Греции жил скульптор Мирон. Как и другие греческие скульпторы, он лепил из глины и отливал в бронзе фигуры атлетов, побеждавших на олимпийских играх. Здоровых и весёлых атлетов, тренирующихся или участвующих в состязаниях, скульптор мог видеть каждый день. Но богов и героев, о которых греки сложили замечательные сказания-мифы, скульпторам приходилось выдумывать. Так «выдумали» они и кентавров — полулюдей, полулошадей; лесных хвостатых божков — сатиров — с заострёнными ушами, танцующих в свите бога веселья Диониса. Бронзовый хвостатый человек, которого мы видели в музее,— это сатир Марсий. Строгая бронзовая девушка — богиня мудрости Афина. Скульптурная группа изображает миф об Афине и Марсии.

Миф этот такой:

Изобрела Афина флейты — заставила звучать тростниковые трубочки. Чтобы удобнее было играть на них, привязывала Афина флейты ко рту ремешками. Два ремешка, пересекая щёки, завязывались бантиком на затылке.

Пришла Афина со своими флейтами к олимпийским богам и начала играть. Нежная и задумчивая полилась мелодия, но вдруг все рассмеялись. Боги смеялись так, что из глаз их текли слезы. Рассердилась Афина: что такое? Посмотрела она на себя в зеркальную поверхность ручья и сразу всё поняла: очень уж смешно и безобразно раздувались при игре на флейтах перепоясанные ремешками щеки. Бросила Афина флейты и прокляла их. Но сатиру Марсию понравились флейты. Несмотря на проклятие богини, поднял он тростниковые трубочки и научился играть на них так красиво и мелодично, что осмелился вызвать на состязание самого бога музыки Аполлона. Разгневался Аполлон. Явился он на состязание с золочёной кифарой и победил Марсия. В наказание за дерзость подвесил Аполлон Марсия за руки и содрал с него кожу. Так исполнилось проклятие Афины.

 

А теперь постарайся поставить себя на место скульптора Мирона. Если бы ты задумал изобразить миф об Афине и Марсии, на какой бы сцене ты остановился? Афина перед смеющимися богами... Афина, смотрящаяся в ручей... Состязание Аполлона и Марсия... Аполлон, сдирающий с Марсия кожу...

Наверное, миллион композиций можно извлечь из одного только этого мифа. И из этого миллиона композиций скульптор должен выбрать одну, самую лучшую, самую точную, лучше других передающую главное содержание легенды. Это очень трудно. Думает скульптор, перебирает в уме разные варианты, лепит из глины маленькие фигуры, палочкой на песке рисует различные сцены. Долгое это дело — найти хорошую, понятную с первого взгляда, красивую композицию! Тут надо думать и думать.

 

Колька Петров быстро нарисовал своего Чапаева, загородил его громадной пушкой, закрыл руку Чапаева пламенем — очень плохо всё вышло. Потому что не примеривался Колька, не рисовал маленькие эскизы, не искал композицию, не думал. Только трудом даётся композиция.

 

Никто теперь не может сказать, сколько времени искал скульптор Мирон группу Афины и Марсия и каких трудов это ему стоило. Но придумал мастер композицию чёткую и простую и такую на первый взгляд лёгкую и понятную, словно иначе и быть не может.

Бросила флейты Афина и уже пошла от них, но вдруг услышала шорох за спиной и обернулась: подбегает к флейтам Марсий. Повторила богиня своё проклятие, и бегущий Марсий в ужасе отшатнулся от флейт...

Какие сложные движения: идущая обернулась, быстро бегущий вдруг резко откинулся назад. На короткий миг движения как бы связали лежащие на земле флейты богиню и сатира в единую группу. Сейчас пойдёт дальше Афина. Сейчас поднимет флейты Марсий. И уже не связаны будут они между собой, не будут составлять одной группы. Словно самый замечательный момент подсмотрел в мифе Мирон. Из тысячи сцен он выбрал одну, самую наглядную, самую ясную. С первого взгляда понимали современники произведение художника, тем более, что ведь все они знали миф об Афине и Марсии.

 

Мирон «Афина и Марсий». Середина V века до н.э. Реконструкция.

 

Но найти композицию — значит не только придумать, кто будет участвовать в сцене. Это значит — найти каждому герою своё место, свой жест, свою позу. Ведь все люди даже двигаются по-разному. Погляди, как идёт по садику седая старушка, как осторожно она опускается на скамеечку, как медленно достаёт платок из сумки. А вот бежит мальчишка, увлекающийся баскетболом. Ему, например, ничего не стоит подпрыгнуть и сорвать с дерева колючий каштан.

 

Афина — богиня, поэтому Мирон нашёл для неё сдержанные и важные движения. Даже проклиная, Афина только чуть-чуть отстраняет руку от тела. Одетая в строгий костюм, она похожа на величественную колонну. А Марсий — сатир. Он пляшет, бегает, прыгает по лесам, перескакивает через ручьи и камни. У него и движения быстрые, лёгкие, свободные. Посмотри, как широко расставлены у него ноги, как высоко он поднял правую руку, уже готовую сразмаху схватить флейты. В его движениях нет ни важности, ни спокойствия, как нет ни важности, ни спокойствия в его курносом, бородатом, некрасивом лице. Но этих разных существ скульптор сумел объединить в гармоничную группу. Закрои рукой одну из фигур и ты сразу поймешь, с какой стороны должна стоять вторая. Жесты их открытых рук обращены друг к другу. Спокойствие Афины подчёркивает резкие, суетливые, танцующие движения Марсия. Одна фигура помогает другой.

«Связано целое и нецелое, сходящееся и расходящееся, согласие и разногласие, и из всего — одно, и из одного — всё»,— эти слова греческого философа Гераклита словно написаны о хорошей композиции, где разные части сливаются в одно — в понятный и простой рассказ.

 

■

 

Даже сейчас, почти через двадцать лет после конца войны, земля Севастополя усыпана ржавыми гильзами и пулями, а плавая с аквалангом у севастопольских берегов, можно найти на дне моря пробитую осколком немецкую каску и зазубренный кусок торпеды. Героически сражались защитники Севастополя. Особенно отличились здесь сошедшие на землю моряки — морская пехота.

В страшном 1942 году, когда фашисты взяли в железное кольцо этот белый приморский город, художник Александр Дейнека написал картину «Оборона Севастополя». «Меня целиком захватила героика защитников Севастополя,— писал Дейнека.— Шла тяжёлая война, я вернулся с фронта из-под Юхнова. Была жестокая зима, начало наступления с переменным местным успехом, тяжёлыми боями, когда бойцы оставляли на снегу красные следы от ран, а снег от взрывов становился чёрным. Но писать всё же решил на выставку «Оборону Севастополя», потому что я этот город любил за его весёлых людей, море, лодки, самолеты. И вот воочию представил, как всё взлетает на воздух, как женщины перестали смеяться, даже дети почувствовали, что такое блокада. Я в немецкой прессе видел снимок Севастополя с самолета. Страшный снимок, непохожий на то, что я видел несколько лет назад сам. Словом, моя картина и я в работе слились воедино».

 

Посмотри на эту картину. Моряк в белой одежде бросает в фашистов связку гранат. Перед ним на белых камнях Севастополя лежит убитый враг в землисто-зелёной форме. Из-за края картины торчат плоские немецкие штыки. Идёт бой. Небо стало красным от пожаров, а море фиолетовым от крови.

Если нравится тебе эта картина, если поражает тебя подвиг матроса, швыряющего в лицо врагу связку гранат, знай — такого сильного впечатления от своей картины художник добился прежде всего композицией.

Фигура матроса со связкой гранат занимает по высоте почти всю картину — от рамы до рамы. Белая, она чётко выделяется на фоне фиолетового моря и чёрно-красного неба. На ней лежит самый яркий в картине свет. И где бы ты ни стоял, далеко от картины или близко, ты прежде всего видишь крепко упирающиеся в севастопольские камни широко расставленные ноги матроса, сильный взмах его рук, озарённое красным, кровавым светом лицо. «Вот главный герой!» — как бы говорит тебе художник.

 

А.А. Дейнека «Оборона Севастополя» Холст, масло. 200 × 400 см 1942 г. Государственный Русский музей.

 

Близко, почти вплотную к нам, стоит бросающий связку гранат матрос. Остальные участники боя кажутся маленькими — они от нас дальше. Словно шёл сам художник по этим окровавленным камням, переходил от одной сцены борьбы к другой и остановился, потрясённый подвигом белокурого матроса.

Вдали тоже идёт бой — мы видим трёхгранные русские штыки и плоские немецкие, падает смертельно раненный, опустивший винтовку моряк, у ног его лежит убитый немец, на горизонте горит город, который раньше был синим и белым, а теперь стал чёрным от дыма и красным от крови и огня, с неба, как чёрная смерть, пикирует на землю «Юнкерс».

Но этот бой мы рассматриваем уже потом. Прежде всего мы видим двоих — широко шагнувшего вперёд матроса и убитого, лежащего у его ног немца. Этими двумя фигурами художник как бы предрешает нашу победу.

 

Но композиция — не только в расположении фигур. Она в цвете и в тоне — в размещении светлых и тёмных пятен. Надо уметь выделять главное и масштабом, и цветом, и светом. Надо уметь передать настроение картины не только действиями людей, но и линиями рисунка и узором красочных пятен.

Есть картины весёлые — зелёные и голубые или жёлтые, оранжевые и алые. Еще издали, плохо различая, что на них нарисовано, мы уже знаем — вот веселая картина!

Картина Дейнеки «Оборона Севастополя» — мужественная и суровая. Здесь нет ни одного яркого, радостного пятна, здесь нет ни одной спокойной линии. Даже линия набережной идёт наискосок. Даже углы разрушенных домов потеряли чёткость. Война. Сражение. И стойкость моряков, предвещающая победу...

 

И если ты считаешь, что такую картину было легко написать,— ты ошибаешься. Для создания такой картины надо много думать. И о жизни. И о войне. И о композиции, точно и сильно передающей мужество бойцов и их подвиг.

 

■

 

— Что же такое композиция? — спрашивает ещё раз непонятливый и упрямый Колька Петров.

 

Композиция — это умение так расположить в рисунке, картине или скульптуре людей и предметы, чтобы с первого взгляда стал ясен смысл изображённого. Композиция — это искусство группировать. Группировать не только нарисованных или отлитых из бронзы героев, но в красивые и выразительные группы собирать цветные и световые пятна: они должны помогать рассказу о главном.

Так, в картине «Оборона Севастополя» самые яркие световые блики лежат на одежде стоящего матроса. Они словно говорят: «Посмотри сюда. Прежде всего посмотри сюда. Вот самый храбрый, самый сильный, самый замечательный воин. Вот главный герой картины».

Надо учиться не только придумывать свои композиции, но и понимать чужие — различать язык линий, цветовых пятен, жестов и поз героев.

 

Композиция существует не только в живописи и скульптуре. Она есть и в архитектуре. Вспомни, какая сложная и красивая композиция у храма Василия Блаженного на Красной площади в Москве: вокруг центрального купола теснятся восемь игольчатых витых, чешуйчатых куполов. Весь храм похож на сказку.

 

Храм Василия Блаженного на Красной площади в Москве (Собо́р Покрова́ Пресвято́й Богоро́дицы, что на Рву)

 

И можно говорить о композиции всей церкви, о композиции отдельной башни, о композиции росписей. Даже самую маленькую из них надо было скомпоновать — т. е. придумать, что на ней будет изображено, как это изображение разместится в отведённом для него месте. Вы можете просмотреть все росписи храма Василия Блаженного и не найдете ни одной, которая, как ветки в рисунке Кольки Петрова, не уместилась бы в своём пространстве, или, как малюсенькая вазочка Эллочки, плавали бы на пустой стене будто одинокий кит в большом океане. Здесь, на стенах храма, все росписи расположены просто и красиво.

 

Если у мамы есть зимний цветастый платок, посмотри, как скомпонован его узор, в каком красивом порядке расположены на нём цветы и орнамент.

 

В.Г. Гремитских «Новый платок» Картон, масло; 50х34,5 см, 1960-е годы.

 

Композиция — это первая задача, которую решает архитектор, художник, скульптор, мастер, расписывающий деревянную миску, или художник-прикладник, придумывающий новую люстру.

 

Не скомпоновав красиво натюрморта, нельзя начать его рисовать.

Оттого-то Анна Сергеевна и попросила на переменке всех выйти из класса, чтобы никто не мешал ей думать, как поставить, сгруппировать натюрморт. Оттого-то она и отходила назад, не спуская глаз с вазы и апельсина, чтобы видеть, как будет смотреться натюрморт с разных точек зрения.

И только Колька Петров, сидящий под партой, ничего не понял.

Эх, ты, Колька!

 

Ариадна ЖУКОВА

Журнал «Художник» № 11, 1964 г.

 

На аватаре: К.А. Тутеволь «Амариллисы» Холст, масло; 90х70; 1970 г.