ХУДОЖНИКИ СЦЕНЫ

 

Крупные смотры произведений художников сцены — всегда праздник и для их участников, и для зрителей. Чрезвычайно ответственным моментом является здесь умелая, тонко продуманная экспозиционная структура, организующая огромное количество изобразительного материала по определённому замыслу.

 

Всесоюзная выставка произведений художников театра и кино, разместившаяся в Центральном выставочном зале Москвы в начале этого года, была одним из заметных событий в жизни столицы. А людям, причастным к её организации, она преподала и хороший урок, явственно обнаружив недостатки в её внутренней структуре. Стало очевидным, что ещё не найдены оптимальные принципы решения столь представительных экспозиций работ театральных и кинохудожников. (Известные пражские квадриеннале тоже только накапливают опыт показа работ художников театра). Но выставка состоялась, вызвала живой интерес у многотысячного зрителя.

 

Построена она была по тематическому принципу, и открывал её историко-революционный раздел. Нарядная, красная триумфальная арка — своеобразный парафраз известной арки И. Жолтовского для Всероссийской сельскохозяйственной выставки 1923 года — как бы устанавливала связь времён. Усиливала это ощущение укрупненная фотография кадра из фильма «Ленин в Октябре», вмонтированная в центральный проём арки, яркое освещение которой выделяло её на фоне общего спокойного света остальных залов выставки.

Однако зритель с удивлением обнаруживал на обратной стороне этой установки заплатанное, растерзанное рубище с колокольцами — фрагмент декорации к спектаклю «Борис Годунов». Таких неожиданных нелепостей экспозиция преподносила, к сожалению, немало.

 

Основные же письменные и устные недоумения зритель высказывал по поводу того, что найти работы того или другого мастера оказывалось делом чрезвычайно трудным.

Чем большее количество жанров и тем он охватывал в своём творчестве за последние десять лет, тем «разорваннее» были представлены его работы на выставке. Это очень усложняло её осмотр. А рядом располагался еще отдел кино!

 

В вводном же зале были показаны дипломные работы. Их выделение в особый раздел, конечно, оправдано — работы молодых успешно конкурировали с эскизами мастеров, как бы составляя ядре следующей выставки. Эта преемственность прослеживалась по встречавшимся в основной экспозиции эскизам, созданным молодыми художниками С. Бенедиктовым, Т. Еникеевым А. Опариным, С. Токаревым, В. Арефьевым и другими.

 

Главенствующим принципом в работе жюри при отборе произведений для экспозиции был принцип оценки мастерства, умения выразить в эскизе свою мысль, оригинальности образного решения. Работ высокопрофессиональных, выполненных с удивляющей изобретательностью, сложных и неожиданных по технике было немало.

А теоретические прогнозы порой предвещали нечто совсем иное. Так, накануне выставки в журнале «Декоративное искусство СССР» критик И. Уварова писала: «Как критики мы подчас бессильны оценить то или иное явление; в своей работе и в работе коллег я не нахожу точки отсчёта, с которой мы могли бы подойти к анализу сценографии как явления культуры». Вот как! А мы-то, художники, всегда считали и считаем, что такой точкой отсчёта является мастерство, изобразительная культура, вкус.

 

В той же статье далее совершенно верно делается одно характерное наблюдение; «И всё же, если кто-нибудь непосвящённый увидит ряд работ сценографов одновременно, он будет поражён тем, что эта эстетическая система столь упорно ограничивает художников в выборе средств и заставляет их пользоваться определенными элементами.»

 

Это столь распространенное сейчас в театре явление частично присутствовало на выставке, правда, сильно потеснённое мощным потоком яркого мастерства. Но оно было и наглядно демонстрировало свою живучесть.

Например, в одном из разделов выставки, посвящённом западной драматургии, можно было стать в центре экспозиции и, поворачиваясь, обозреть все «возможности» и следствия такого упорного самоограничения в выборе средств.

Речь идет об использовании художниками в оформлении спектаклей пресловутого «кабинета» или, как его в просторечии окрестили, «ящика». Форма, ставшая модной, заполнила сейчас сцены и умы режиссёров и художников от Бреста до Владивостока. На стене слева висел эскиз A. Яцовскиса к спектаклю по пьесе Ш. Дилени «Вкус мёда», действие которой происходит на чердаке дома, превращенного волей художника в серый деревянный квадратный ящик. Это в Литве.

И в далеком от неё Ташкенте художник B. Сторожев помещает всё действие пьесы У. Сарояна «Эй, кто-нибудь» тоже в ящик, но из кирпича. Рядом с этим макетом макет художника Д. Лидера из Киева, который для актёрской игры предназначил железный ящик («Человек из Ламанчи» Д. Дэриона и Д. Вассермана). На стене напротив — макет эскиза для комедии Тирсо де Молины «Благочестивая Марта» художницы из Горького П. Осначук, опять использующей ящик, но плетённый из шпагата. И, наконец, москвич Ш. Абдусаламов соорудил ящик из ферм, труб и других металлических конструкций для спектакля по пьесе И. Радоева «Поединок века».

 

Таким образом, в одном зале, не сходя с места, можно было обозреть всё  «своеобразие» метода «ящика». Один из «модных» художников, выступающий в роли теоретика-пророка, так определил этот метод: «ящик — это наиболее современная активная форма. Ящик с острыми углами — активная форма. Если ящик с тупыми углами — это пассивная форма, а если ящик задрапировать брезентом, то это уже совсем пассивная форма».

Как видим, и теория создана, и есть её последователи. Кроме того, есть ныне ещё метод лески, метод свалки, метод веревок и т. д. Для приверженцев этих умозрительных концепций вся драматургия укладывается в подобные надуманные схемы.

 

Очень удобным «символом» для многих пьес от Шекспира до Чехова стало болото.

Так в спектакле по пьесе А. Вампилова «Утиная охота» в это болото помещаются то провалившиеся, то торчащие стулья — это тоже уже апробированный приём, где нехитрая мысль — кто-то вознёсся, а кто-то провалился — подаётся как открытие, новая метафора или сложная ассоциация.

 

К счастью, выставка наглядно продемонстрировала, что жизнь театра, его поиски глубже и масштабнее надуманных и кем-то прокламируемых схем.

Среди необозримого выставочного материала для всех нас драгоценны те произведения, которые несут в себе тепло человеческого реалистического искусства, индивидуальной благородной формы, высокого мастерства рисунка, живописи. Именно они по-настоящему волнуют.

 

Художник, не связанный условностями, ограничивающими его в выборе средств выражения, творит по-своему, он сразу узнаваем. Многообразие творческих личностей и создаёт то подлинно новое, без чего театр существовать не может.

Выставка ещё раз доказала, что личность в искусстве неповторима и найти среди потока стандартных решений и приёмов подлинное искусство — всегда радость.

Молодой художник из Магадана В. Колтунов в эскизе к спектаклю «Недоросль» создаёт неповторимый мир героев Д. Фонвизина, увиденный глазами современника.Вся жизнь дома Скотининых, вся её мерзость в решении художника полна живых, метких наблюдений. Эскизы прекрасно написаны.

 

Совсем иной мир, наполненный силой человеческого духа, раскрыл Э. Кочергин в макете для спектакля «Жила-была девочка». Ленинград, блокадная страшная зима. Мерно в стылом морозном воздухе движутся закутанные женщины, везущие на саночках, листах железа и фанеры свой нехитрый трагический скарб. А в центре сценического круга, словно из плена мешков с песком, из глубины защитного рва, вырывается заиндевевший и прекрасный клодтовский конь, символизирующий стойкость непокорённого города, страны. Работа полна подлинного чувства, удивительна по лаконизму и точному ощущению времени.

 

Мастерски нарисованные, словно бы кружевные эскизы В. Шапорина к спектаклю «Пятый десяток» А. Белинского показали новую грань творческих возможностей этого опытного мастера. Присущая ему сочная живописная манера сменилась здесь тончайшим виртуозным рисунком, благодаря чему художник сумел создать яркий сценический образ для этой лирической пьесы. Провинциальный милый пейзаж, деревья, дома, уютные крылечки — всё полно человечности, тепла, жизни.

 

Острые колючие формы, особый цвет нашёл С. Бенедиктов для постановки гоголевского «Ревизора», добившись сильного и яркого решения. Цвет, фактура используются художником тонко и ненавязчиво, эскизы содержат некую тайну, без которой Гоголя на театре делать нельзя.

 

А для спектакля «Экзамены никогда не кончаются» в ЦТСА И. Сумбаташвили использует для единой установки как будто уже известную схему из трёх стен — кабинет. Но в эскизе, и особенно в спектакле, всё полно особого человеческого обаяния, присущего только драматургии Эдуардо де Филиппо. Двор города, росписи, ворота-храм — всё в этой работе наполнено глубоким смыслом, красиво по цвету, элегантно, мастерски решено пространство.

 

Совсем другие ритмы и ассоциации рождают прекрасные эскизы, и макет О. Твардовской и В. Макушенко к спектаклю «Вор» (Театр им. Ленинского комсомола), абсолютно точно выражающие суть этого драматургического произведения. Удивительно остро нарисованные и написанные, они ещё раз доказывают мысль, что эскиз — это не картина, как иногда его уничижительно величают, а первое точное видение спектакля художником. Видение, закреплённое и разработанное в макете, а затем осуществлённое на сцене. Это эмоциональное и полное глубокого смысла произведение, родившееся в результате поиска художником сложной пластической формы будущего спектакля.

 

Таковы и эскизы А. Лушина к опере Р. Леонкавалло «Паяцы» — превосходные листы настоящей живописи, имеющие точный адрес — музыкальный театр.

А эскизы Г. Мосеева к опере «Григорий Мелехов» — это целая поэма, рассказывающая об эпохе, жизни, человеческих переживаниях. Их лаконизм несёт особый смысл. Каждый из четырёх эскизов посвящён одному из героев оперы.

 

Работы молодого художника Е. Гороховского из Новосибирска привлекли к себе внимание ещё на выставке произведений театральных художников Сибири в Москве. Точные, мастерски написанные, они лишены непременных примет псевдосовременнссти. Эскиз к драме М. Шатрова «Большевики» поражает неожиданной остротой решения темы. Скупой по цвету, контрастный по вспыхивающему боковому свету, он точно рассказывает о времени и о событиях пьесы.

 

Широко были представлены на выставке работы В. Левенталя. Превосходные эскизы к опере Р. Щедрина «Мертвые души» (Большой театр СССР) — безусловно, одно из событии прошедшего сезона. Написанные рукой уверенного мастера, эскизы впечатляют прежде всего находкой адекватного музыкальной драматургии образа. Темпераментны его листы к опере «Отелло» Д. Верди, также недавней премьере Большого театра. Художник активно и много работает как в музыкальных, так и в драматических театрах, каждый раз стремясь выразить в эскизе всю полноту звучания будущего спектакля. Его работы впечатляют отточенным мастерством, направленным на раскрытие смысла, сути сценического действия.

 

В макетах и эскизах декораций Д. Боровского всегда ощутимо неуловимое присутствие самого художника, его мыслей, его переживаний. Достаточно вспомнить такие спектакли, как «Зори здесь тихие» и «Гамлет», завоевавшие большую любовь зрителей. В макете к драме А. Чехова «Иванов» звучит тонкая печаль по уходящему, хрупкое, ломкое чувство, соединяющее старое и современное. Придя в прославленный театр, художник проявил большую чуткость, чувство уважения к его традициям, благодаря чему сумел создать оформление именно для МХАТа, современного, нового, ищущего.

 

Выставка при всей сложности её экспозиции, трудности осмотра громадного количества произведений, наличия сотен средних «рецептурно-новаторских» работ наглядно и убедительно продемонстрировала большие возможности настоящего реалистического мастерства. Она утвердила непреходящее значение подлинного художника в театре. Никакие мудрёные построения из ниток или театральной сетки не могли спрятать нищеты, убогости мысли, отсутствия профессионализма тех, кто пытается скрыть это, прибегая к «утонченно шаманским методам». Подлинным юбиляром, властителем дум театра выступил художник, умеющий сотворить вместе с режиссёром свою, неповторимую театральную форму спектакля, художник умный, сердцем чувствующий театр и жизнь, умеющий свои человеческие наблюдения, человеческие чувства отлить в полнокровный, яркий сценический образ.

 

 М. КУРИЛКО

Журнал «Художник №10, 1979 г.